Убийство Норы Далмассо. Факундо Макаррон: «Прокурорам разрешили обвинить меня, потому что я гей, и они действовали как защитники настоящего убийцы».

«Эти прокуроры как обезьяны с ножом, но с большой властью. Они считали себя настолько безнаказанными, что никто не смеет их тронуть, пока не было решено, что они должны предстать перед судом присяжных». Так Факундо Макаррон прокомментировал решение однопалатного парламента Кордовы о проведении политического суда над тремя прокурорами, которые расследовали убийство его матери, Норы Далмассо, произошедшее 25 ноября 2006 года в Рио-Куарто. Решение о суде над прокурорами Хавьером Ди Санто, Даниэлем Мираллесом и Луисом Писарро было принято жюри, в состав которого вошли законодатели Кордобы Хулиета Ринальди, Факундо Торрес Лима, Мигель Николас, Вальтер Гисперт и член Верховного суда провинции Аида Тардитти. «Они не только несправедливо обвинили меня: они сделали это, исходя из сильных предрассудков. Прокурорам позволили обвинить меня, потому что я гей. Это обвинение было основано на социальных предрассудках, которые сегодня не так распространены, но в то время прокурор Ди Санто использовал их, чтобы связать меня с убийством моей матери», — заявил сын жертвы в интервью, транслировавшемся в программе «Caso Abierto» на канале LN+. Ди Санто был первым прокурором, который расследовал убийство Далмассо, произошедшее 19 лет назад в одной из комнат на верхнем этаже виллы, расположенной в частном районе Вилла Гольф в Рио Куарто. «Сначала Ди Санто обвинил строительного рабочего Гастона Сарате, но под давлением общественности, которая считала рабочего козлом отпущения, которого полиция поспешила использовать, чтобы продемонстрировать раскрытие дела, давление, которое вылилось в марш, известный как «El perejilazo», в феврале 2007 года, он решил освободить его, хотя и оставил под следствием». Затем были выдвинуты самые нелепые гипотезы, причем убийца или подозреваемый упоминались в деле с самого начала расследования. Мою маму убили 25 ноября 2006 года, а через пару часов этого человека уже обнаружили на месте преступления. Прокурор никогда не распоряжался провести ДНК-экспертизу всех, кто был в доме, как это было сделано в случае с прокурором Роберто Барзола. Он не сделал этого в начале расследования, что явно противоречит протоколам криминалистики. Он не сделал этого и в 2011 году, когда ФБР предложило провести расследование в отношении прокурора. Поэтому я утверждаю, что прокурор не только проявил халатность, что привело к судебной халатности, но и совершил акт коррупции. Эти прокуроры коррумпированы по бездействию», – добавил Макаррон в сопровождении своего адвоката Мариангелес Муссолини. «Старший сын Норы Далмассо был обвинен прокурором Ди Санто на основании гипотезы, согласно которой в ночь убийства он проехал 200 километров из Кордовы, где учился на юридическом факультете, до Рио-Куарто, а после убийства матери якобы вернулся в столицу провинции. «Они отказались искать правду и даже испугались социального давления, которое было в то время. Дело Гастона Сарате было судебной халатностью, несмотря на то, что сейчас он находится под стражей за другое преступление. В тот момент Сарате был невиновным, но общественность требовала, чтобы не преследовали рабочего. Тогда прокуроры, вместо того чтобы быть объективными и сосредоточиться на доказательствах, спросили себя: против кого мы должны выступать? Против семьи? Прекрасно, давайте выступать против семьи. Так прокуроры увидели, что в момент убийства моей матери мой отец был в Уругвае, а я — в Кордове. Ну, они выступили против меня», — добавил Макаррон. Тело его матери было найдено на кровати в комнате его сестры Валентины, которая была в учебной поездке в США. Судебные медики, проводившие вскрытие, указали, что она была повешена на поясе халата после изнасилования. В тот момент по месту преступления прошло двадцать человек, среди которых был священник Хорхе Фелицция, который пришел, чтобы успокоить семью. «Дело было очень простое, но прокуроры его усложнили. Это было изнасилование с последующим убийством, что сегодня мы назвали бы фемицидом. Они не только все усложнили, но и пытались решить дело с помощью упрощений и нелепостей. Мы представили доказательства, такие как отчет Раффо, в котором был сделан вывод, что убийство моей матери было изнасилованием с последующей смертью. Но Ди Санто постоянно отвергал этот отчет. Он говорил, что, поскольку мы были обвиняемыми, нам запрещено представлять доказательства», — вспоминает Макаррон. «Отчет, о котором говорил сын жертвы, был составлен авторитетным судебным медиком Освальдо Раффо и указывал, что жертва была убита, чтобы скрыть предшествующее преступление: изнасилование. Гипотеза Раффо основывалась на ключевом детале: обнаружении ДНК на поясе халата, использованного в качестве орудия убийства, и на теле жертвы. Кроме того, частный отчет и исследование ФБР, представленные семьей, предполагали, что подозреваемый был одним из рабочих, которые в дни, предшествовавшие преступлению, выполняли работы по укладке полов и покраске в доме. Среди этих имен был и прокурор Роберто Барзола. «Самое серьезное в этом всем то, что речь идет о человеке, который не только не был преследуем по подозрению в совершении преступления, но и прокуроры были лучшими защитниками Барзолы. Они защищали его в течение 18 лет. Когда Ди Санто вынес решение о прекращении дела, потому что у него не было другого выбора, у него было три года, чтобы расследовать дело прокурора, но он этого не сделал. Затем Писарро открыто пообещал не допускать истечения срока давности по делу и продолжить расследование, в то время как мой отец сидел на скамье подсудимых, но он тоже не провел расследование. Мало того, он допустил истечение срока давности по делу. Этот человек сейчас на свободе, я думаю, он работает водителем грузовика или на поле, как ни в чем не бывало. То есть мы, как налогоплательщики, платим прокурорам за то, чтобы они защищали убийц», — сказал Макаррон. «После оправдания сына жертвы прокуроры нацелились на его отца, Марсело Макаррона. В этой версии они обвинили его в убийстве своей жены после того, как он прибыл в Рио-Куарто из Пунта-дель-Эсте на незаконном рейсе, выполненном в ранние утренние часы и в разгар одной из самых сильных бурь в истории города». «Многие люди спрашивали нас, почему мы не обратились в суд? Дело в том, что когда ты защищаешься от совершенно необоснованного обвинения, будучи абсолютно невиновным, а прокуратура выступает против тебя, ты не можешь просить справедливости у тех, кто хочет тебя уничтожить. Меня обвиняли в течение пяти с половиной лет. С 2007 по 2012 год прокуроры не позволяли мне выезжать из страны. Мне помогали терапевты, а также моя семья и дедушка с бабушкой. Я посвятил себя изучению права, и в связи с выбранной мной специальностью мне нужно было путешествовать. Три раза я просил Ди Санто разрешить мне выехать за границу, чтобы провести исследования в области международного публичного права, и три раза он мне отказывал. Только когда дело было закрыто, я смог уехать за границу, чтобы получить степень магистра», — сказал Факундо Макаррон. «Марсело Макаррон был подвергнут устному судебному разбирательству и в 2022 году оправдан народным жюри. Проведение судебного разбирательства не приостановило срок давности. Год назад Пабло Хавега, новый прокурор по делу, получил отчет о результатах ДНК-экспертизы прокурора Барзолы, в котором был сделан вывод, что его генетический профиль совпадает с органическими остатками, найденными на поясе халата. Тогда он обвинил его в убийстве Норы Далмассо, но защита просила оправдания в связи с истечением срока давности уголовного преследования в связи с прошедшим временем. «Ди Санто разрушил мою молодость. Он не проявил психологического сочувствия. У меня не было молодости, они ее у меня отняли. Каждый день я должен был отмечаться в прокуратуре, чтобы доказать, что я нахожусь в городе. Я должен был показать, что не сбежал. Если я не приходил отмечаться, меня арестовывали. Более того, однажды меня чуть не арестовали. Это было в 2007 году, как только мне предъявили обвинение, генеральный прокурор Кордовы Дарио Веццаро хотел посадить меня в тюрьму, потому что общественное давление требовало ареста кого-то из семьи. Не знаю, почему они этого не сделали, но были близки к этому», — сказал сын жертвы. Согласно заявлению, поданному семьей Далмассо против трех прокуроров, три представителя прокуратуры «допустили институциональное насилие». Они также считали, что из-за прошедшего времени они «поставили под угрозу» приговор Барзоле, последнему обвиняемому по делу, которому Палата по уголовным, исправительным и обвинительным делам 2-го округа Рио-Куарто вынесла полное прекращение дела по истечению срока давности. «Суд над тремя прокурорами — это возможность для правосудия продемонстрировать, что когда совершаются ошибки, их можно исправить. Это только первый шаг. Здесь цена очень высока, потому что речь идет о таком преступлении, как убийство моей матери, которое в результате неправомерных действий трех прокуроров и в соответствии с действующим законодательством было прекращено по истечении срока давности. Я очень надеюсь, что в этом случае срок давности не будет применяться. Я считаю, что это минимальный ответ, который они должны были дать нам и обществу в отношении трех человек, которые в течение этих 19 лет осуществляли власть. У них были должности, полномочия, они распоряжались свободой многих людей», — добавил Макаррон. Семья Далмассо подала апелляцию на решение суда Рио-Куарто, который постановил о сроке давности уголовного преследования прокурора Барзолы. «В отношении семьи Макаррон было совершено институциональное насилие. Было возбуждено судебное разбирательство против прокуроров за грубую халатность, допущенную этими тремя представителями прокуратуры. Сегодня мы продолжаем бороться, потому что было юридическое препятствие, которое должно быть устранено, им не позволили восстановить справедливость в отношении Норы Далмассо», — заявила адвокат Муссолини. Факундо Макаррон также упомянул свою мать: «Она присутствует в моей повседневной жизни, в определенных ритуалах, которые я повторяю. Я очень сильно ее помню и считаю, что все, что мы делаем, не из мести или ненависти; это акт любви к ней, чтобы восстановить ее как женщину и как мать, и чтобы то, что случилось с нами, больше ни с кем не повторилось. Моя мама заслуживает гораздо большего, чем срок давности. Я помню ее с большой любовью, и это акт любви».