Может ли Фронт Амплио измениться?

Мы ожидаем от политиков действий, но зачастую именно их слова управляют нами. Во многом движущая роль политиков заключается в том, что они говорят: мы с некоторой долей усердия следим за их заявлениями, их реакцией и ошибками, комментируем противоречия. То, что происходит в Конгрессе - место для выступлений, - кажется, имеет большее значение, чем в комитетах - где, собственно, и происходит законодательный процесс, - а то, что говорит президент о текущей ситуации, продолжает попадать в заголовки и порождать твиты. И хотя такое внимание может стать проблематичным, в нем тоже есть смысл: политика - это, прежде всего, слова и общение, достижение согласия, убеждение, высказывание и дебаты. Именно поэтому, помимо прочего, демократия требует здоровых общественных дебатов, которые ведутся с лояльностью и верностью истине, и политиков, которые равны этим дебатам. В этом последнем смысле изменение мнения в политике - дело тонкое, тем более если оно радикальное и касается принятия важных государственных и общественно-политических решений. Именно этого, похоже, не понимает Фронт Амплио (ФА) в отношении своих дискурсивных поворотов в последние годы. Примеров тому множество, но достаточно обратить внимание на то, что было сказано об иммиграции во время дебатов между кандидатами в президенты на радио ADN. То же самое можно сказать о повторном создании «Карабинеров», прекращении деятельности AFP или Isapres, антитеррористическом законе или чрезвычайном положении в южной Макрозоне: ни одно из них не имело подходящего обоснования. Фронт Амплио может передумать. В конце концов, обстоятельства меняются, люди взрослеют или учатся, власть учит - с помощью крючка или мошенничества - что все не так просто, как казалось. Политика всегда требует новых ответов перед лицом подавляющей ее реальности. Проблема, таким образом, заключается не в том, что представители Фронта Амплио меняют свое мнение, а в том, как они это делают: без объяснений, без проработки перехода от одной позиции к другой, как будто нет никакого конфликта в отстаивании программ, которые противоречат друг другу. Никогда не понятно, почему они верили в то, во что верили раньше, и почему они верят в то, во что верят сейчас. Они просто дистанцируются от самих себя, как будто достаточно заявить о чем-то новом, чтобы старое исчезло, как будто ничего не произошло и последствия исчезнут. Это может успокоить их на какое-то время, но постепенно появляются трещины. Конец этого правительства заставляет их подвести итоги, которые не позволят им и дальше уклоняться от объяснений. Ведь что остается от проекта FA в условиях изменения мнения? Для многих это была лишь оболочка дискурса, провозглашавшего себя единственным подлинным выразителем интересов избирателей и нового времени, поскольку отставки были слишком многочисленными, а политические поражения - крайне тяжелыми. Риск заключается в том, что большинство будет считать, что за этим скрывается не что иное, как самозванство: инструментализация социальных проблем для поддержания нарратива с целью прихода к власти. Но главная проблема заключается не в том, как ФА справляется со своими дилеммами. Как и все партии, они подвержены контролю со стороны граждан и суду избирательной урны. Именно избирателям предстоит решить, считаем ли мы их рассуждения заслуживающими доверия, оправданными, точными или какими-то еще. Опасность заключается в том, что неспособность отвечать за свои поступки подрывает силу политического слова в целом, подрывает его главный инструмент, разрушает то, на чем оно стоит. О кризисе легитимности институтов, длительном кризисе, который предшествует октябрю 2019 года, сказано уже немало. Он связан с несколькими проблемами: политической неэффективностью, разобщенностью, отложенными или плохо проведенными реформами, но он также связан с потерей ценности слова в политике. Я имею в виду не только смысл слова как обещания - это важное измерение, - но и нечто более простое: способность сказать что-то правдивое о вещах и обосновать сказанное.