Кто обладает правами?

Ханна Арендт писала, что «право иметь права, или право каждого человека на принадлежность к человечеству, должно быть гарантировано самим человечеством». Ее работа была опубликована в 1951 году, но в 2025 году это право все еще зависит, часто и в значительной степени, от переписного листа. Задуманный как технический и обязательный регистр для граждан и органов государственного управления, муниципальный регистр превратился в инструмент социальной селекции. То, что должно быть асептическим, нейтральным и гарантирующим механизмом - знать, кто живет в муниципалитете, чтобы осуществлять права, облегчать планирование и определять размер охвата услугами, - сегодня во многих случаях работает как непрозрачная граница и исключающий фильтр. Селективный барьер, который решает, кто войдет в систему, а кто останется вне институционального радара, обреченный на небытие. И все это в условиях структурного сбоя жилищной системы, когда сценарий всеобщего отчуждения жилья наводняет улицы, взывая к решению жилищной проблемы. В условиях, когда жилье превратилось в роскошь, при неправомерной арендной плате, отсутствии договоров и невидимых домах, реальность показывает, как люди, многие из которых даже работают, живут в комнатах, съемных квартирах, в помещениях без минимальных условий или даже как они оказываются на улице. Для всех них регистрация по «обычному» пути - мираж, и вместо того, чтобы приспособить систему к контексту, делается все возможное, чтобы ее ужесточить. Превращение того, что должно быть основным правом, в инструмент дифференциации - это не провал. Это политическое решение. В этом сценарии, когда государственная администрация не гарантирует право и не выполняет свои обязательства, становится очевидным институциональное отсутствие, благодатная почва для незаконного посредничества, которую легко заполняют сети, извлекающие прибыль из потребности: регистр становится товаром, и находятся те, кто набивает карманы, управляя им. В то же время мы знаем, что многие белые люди, имеющие средства, регистрируются у своих родителей или других лиц, чтобы получить определенные льготы. Никто не задается этим вопросом. Потому что не оценивается адрес: оценивается биография. Регистрация не проверяется: проверяется бедность и мигрантское происхождение. Во время ожидания те, кого систематически исключают из реестра, продолжают ухаживать за нашими стариками, убирать наши дома, собирать наши фрукты. Они необходимы, но невидимы. Полезны для экономики, банальны для прав. Падрон перестал быть незначительной формальностью и стал символом глубинного напряжения, которое сталкивает законное право с реальностью материального отчуждения. И это напряжение сегодня усиливается, потому что есть городские советы, которые не только не соблюдают закон, но и, как предполагается, хотят его переписать, чтобы исключить больше, лучше и с юридическим прикрытием. Но гражданское общество не остается в стороне. Организации, группы и платформы ежедневно работают над обеспечением соответствия реестру, потому что знают, что за ним скрывается путь к гражданству. На кону не форма регистрации, а право быть признанным политическим, социальным и человеческим субъектом. Закон существует. Как и принципы добросовестного управления и толкования pro homine. Несоблюдение закона не только очевидно, но и систематично. Поэтому вопрос больше не может быть холодным: кто имеет право иметь права?