Коренной рэп: сопротивление, чтобы продолжить существование

Когда Хуан Сантьяго Теллес был ребенком, его родители запретили ему говорить на языке тотонако. «Это было для нашей защиты», — утверждает он. Он имеет в виду дискриминацию, которой на протяжении веков подвергались коренные народы Мексики и которая выражалась в насмешках в школах за то, что они не говорили по-испански. «Я хотел покончить с этим», — утверждает тот, кто в искусстве называет себя Хуан Сант, рэпер из деревни Эль-Терреро в муниципалитете Пантепек штата Поблано. «Я превращаю дискриминацию в искусство, чтобы наши народы продолжали говорить на тотонако, чтобы его продолжали учить детей», — говорит этот музыкант, который является частью хип-хоп-движения, пытающегося сохранить народные языки в Мексике. Теперь Сант утверждает, что гордится своей родной культурой. Язык тотонако распространен в штатах Пуэбла и Веракрус, и по официальным статистическим данным, на нем говорят около 250 000 человек. Хотя он признан национальным языком Мексики, Сант утверждает, что нет официальной политики по его сохранению. Поэтому его музыка — это акт упрямства перед лицом бездействия государства. Он начал заниматься рэпом в 2004 году, но только спустя несколько лет решил включить свой родной язык в тексты своих песен. «Я решил заниматься рэпом, потому что люблю свою культуру, но также понял, что те же люди, которые меня слушают, люди из моего сообщества, возложили на меня обязанность возродить эти коренные языки, которые все реже и реже используются», — объясняет рэпер. В Мексике насчитывается 68 коренных языков, которые считаются национальными, и она входит в десятку стран с наибольшим количеством коренных языков. В этой стране семь миллионов человек говорят на каком-либо местном языке, и, по данным правительства, более 25 миллионов мексиканцев считают себя коренными жителями, большинство из которых проживает на юго-востоке страны. Двумя наиболее распространенными коренными языками являются науатль, на котором говорят 1,6 миллиона человек, и майя, на котором говорят 860 000 человек. Несмотря на такое языковое богатство, Николас Эрнандес, музыкальный продюсер и антрополог, утверждает, что инициативы по его сохранению и продвижению по-прежнему остаются скудными. «В некоторых государственных учреждениях реализуются проекты, направленные на спасение и возрождение коренных языков. Однако эти стратегии не очень хорошо адаптированы или не доходят до тех, кому они предназначены», — критикует он. Более десяти лет назад Эрнандес создал Mente Negra, музыкальную продюсерскую компанию, которая продвигает коренных артистов. Он работал с 20 исполнителями коренного рэпа и продюсировал шесть альбомов на языках тотонако, мазатека, миксе, мазауа, науатль и майя. Его продюсерская компания помогает рэперам с музыкальным сопровождением текстов, записывает песни и снимает видео, а также продвигает их. Это работа, полная трудностей, на рынке, который рассматривает коренную культуру как нечто маргинальное. «Мы сталкиваемся с крупными дистрибьюторами, что затрудняет распространение коренного рэпа. Как независимый проект, нам иногда приходится выполнять в 10–15 раз больше задач, чем, например, музыкальному продюсеру коммерческого лейбла. Кроме того, большая часть нашей работы выполняется на основе самоуправления, то есть каждый из артистов и участников проекта вносит свой вклад в создание контента», — объясняет он. Однако музыка пробивает себе дорогу благодаря силе воли этих артистов. «Исходя из опыта, который я получил в рамках этого проекта, я заметил, что в сообществах произошла большая трансформация в отношении понятия культурных аспектов. Я заметил, что включение нетрадиционной музыки в жизнь деревень было очень хорошо принято как взрослыми, так и молодежью, которые постоянно привозят с собой новые продукты и новые музыкальные форматы, когда уезжают из сообщества и возвращаются», — говорит Эрнандес. Он также издал книгу «Музыкальное творчество на коренных языках», в которой рассказывает об этих коллективных усилиях по сохранению языкового богатства Мексики. Пасмурное августовское утро. Рэпер Sant находится в центре Мехико со своим коллегой, также рэпером, Гилберто Навором, который живет в Атисапане-де-Сарагоса, в соседнем штате Мехико. Оба являются одними из самых известных представителей этого музыкального движения, вдохновленного культурой афроамериканцев и латиноамериканцев, зародившейся в конце 1960-х годов в районах Бронкс и Гарлем в Нью-Йорке. Навор читает рэп на языке мазауа, на котором говорят около 136 000 человек, в основном в его штате и в Мичоакане. У Монумента Революции в столице оба мужчины читают рэп, а любопытные прохожие останавливаются, чтобы послушать мелодию песен, которые в большинстве своем они не понимают: удивленные лица говорят сами за себя, потому что эти люди, многие из которых иностранцы, не понимают, что Навор и Сант поют на живых языках, на которых говорят миллионы людей в Мексике, в том числе в этом мегаполисе, где официально проживает 31 коренной народ. Навор исполняет протестный рэп, устав именно от такого пренебрежения к коренным культурам. «Я затрагиваю темы расизма, классового неравенства, дискриминации, отсутствия возможностей, того, что мы переживаем в настоящее время, и того, как коренные музыканты не принимаются во внимание, потому что у нас нет возможности выступить на радио, телевидении, в газетах. Это тот протест, который я выражаю в своем рэпе», — объясняет музыкант. Он начал читать рэп в 2012 году и признает, что было трудно делать это на своем языке. «Как мазауа, у нас нет музыкальных материалов, потому что наша культура не очень музыкальна, она не такая, как в Оахаке или Герреро, где есть музыка и ее учат детей», — объясняет он. Его предложение, добавляет он, было новаторским, но также натолкнулось на стену неприятия из-за его текстов, наполненных бунтарством. Он объясняет это так: «Поскольку моя музыка — это протестный рэп, люди не хотели иметь с этим ничего общего. Даже моя мать говорила мне, что со мной что-нибудь случится. Правительству и институтам не очень нравились мои тексты, потому что они очень сильные. Вначале я действительно боялся выходить на сцену и говорить на эти темы. Сейчас, по правде говоря, меня не критикуют, но и не открывают мне возможности для продолжения выступлений. Коренным народам всегда отказывали в праве на протест». Навор рассказывает, что им «приходилось ломать двери, кричать, насильно проникать в места, чтобы иметь возможность участвовать». Благодаря своим усилиям он добился признания, и учреждения приглашают его на фестивали. Конгресс штата Мехико пригласил его на культурное мероприятие, а недавно он пел на фестивале в столице, чтобы продолжать выражать свой бунтарский дух и не дать своему языку умереть. «Когда я пришел в школу, мне было очень странно, что все говорили по-испански, а о мазауа никто ничего не знал», — рассказывает он. И добавляет: «Я был удивлен, что наша культура не была отражена в фильмах, музыке, театре. Что нас стерли из истории. Это и побудило меня что-то сделать, поэтому это акт сопротивления, чтобы подтвердить, что мы существуем».