Опросы, вызывающие сомнения

Недавно были обнародованы результаты второго опроса о виктимизации (EV), проводимого Национальным институтом статистики (INE) для Министерства внутренних дел (MI). Этот опрос состоит из ряда конкретных вопросов о преступлениях, от которых пострадали респонденты, и включен в Постоянный опрос домохозяйств (ECH). Первый опрос был проведен во втором полугодии прошлого года, а второй — в первом полугодии 2025 года. В EV задаются вопросы о количестве краж (с применением насилия или без него, то есть краж и грабежей) или мошенничеств, от которых в течение последнего месяца пострадали респондент или домохозяйство, в котором он проживает. Также задаются вопросы о том, сообщили ли люди о каждом преступлении и подали ли они заявления в полицию. Опрос проводится в течение полугодия, а результаты представлены в виде среднемесячных показателей. В отчете INE сообщается, что в первом полугодии 2025 года среднемесячное количество преступлений (краж и мошенничества) составило 67 900. Если учесть, что в предыдущем опросе было зарегистрировано 82 100 преступлений, то новый EV показал, что произошло на 14 200 преступлений меньше, чем в предыдущем полугодии. Всего за полгода произошло снижение на 17,3 %. Эти цифры меня очень беспокоят. А вас? Давайте сравним их со статистикой заявлений, поступивших в Министерство внутренних дел. Согласно этим данным (которые также были обнародованы на днях), количество краж (краж и грабежей) в этом году сократилось по сравнению с предыдущим годом на 8,7 %. То есть, снижение в два раза меньше, чем зарегистрированное в EV. Хотя EV и статистика MI измеряют преступность по-разному (и собирают информацию в разное время), не кажется правдоподобным, что масштаб различий можно объяснить этими факторами. Следовательно, эти различия усиливают мое недоверие к результатам EV. Что-то не так с этими опросами. Но что именно? Очевидно, что проблема не в методе, потому что EV, применяемый INE, основан на международных стандартах, установленных в Руководстве по проведению опросов о виктимизации, разработанном Организацией Объединенных Наций. Проблема также не в INE, потому что мы все знаем о высоком техническом качестве его работы. ECH является чрезвычайно надежным инструментом. Следовательно, возникает вопрос, может ли объяснение лежать в области погрешности, присущей любому опросу, или в сезонности преступлений (некоторые преступления чаще совершаются в одни месяцы, чем в другие), как предупреждает INE. Но разница в результатах обоих опросов настолько велика, что она не может быть следствием этой сезонности или погрешности. Объяснение нужно искать в другом месте. Я предложу одно из возможных объяснений. Социологи знают, что ответы на опросы, основанные на восприятии людей, часто зависят от других факторов. Например, восприятие сотрудниками кадровой политики компаний часто зависит от их удовлетворенности работой. Уругвай — страна с высоким уровнем политизации. Здесь мнения и восприятие граждан по вопросам, связанным с политикой, сильно различаются в зависимости от партийной принадлежности. Один из таких вопросов — безопасность. Поэтому возникает вопрос, влияет ли политическая принадлежность респондентов на их ответы в опросах общественного мнения. В прошлом году Министерство внутренних дел заказало консалтинговой компании Opción опрос по различным вопросам, связанным с безопасностью. В нем был задан вопрос: «За последние 12 месяцев вы стали жертвой какого-либо преступления, такого как кража, грабеж, шантаж, насилие или угрозы?». В СМИ было сообщено, что 21 % опрошенных ответили, что стали жертвами одного из этих преступлений (Telemundo 18 02 2025). Однако не было сообщено о разнице в ответах между избирателями PN и FA: в то время как 8 % белых ответили, что стали жертвами какого-либо преступления, среди сторонников Фронта этот показатель составил 30 %. Это не может быть правдой. Преступники не выбирают жертв в зависимости от их партийной принадлежности. Если результат этого опроса был в значительной степени обусловлен политическими взглядами респондентов, то возникает вопрос, не происходит ли то же самое с EV INE. Необходимо задаться вопросом, влияет ли принадлежность к правительству или оппозиции на ответы в этих опросах. Насколько мне известно, никто не изучал этот вопрос. Когда в начале 2024 года бывший министр внутренних дел Николас Мартинелли подписал соглашение с INE о включении в ECH специального модуля по виктимизации, его целью было получить дополнительную информацию к статистическим данным, которыми располагает MI. Он никогда не думал использовать EV для измерения преступности. Но подход нынешнего министра внутренних дел, похоже, не такой. Недавно Карлос Негро заявил, что EV позволит «получить конкретные данные о количестве преступлений, заявленных в стране» (El Observador, 22.09.2025). Недостоверные результаты о снижении числа краж, зарегистрированных в последнем EV, и политическая предвзятость, обнаруженная в опросе по безопасности, проведенном MI в 2024 году, ясно указывают на то, что при интерпретации результатов EV следует проявлять большую осторожность. В частности, они ставят под сомнение надежность этих опросов для оценки реального числа преступлений. Кто-то должен изучить этот вопрос.