Черное будущее

Да, я знаю. Название довольно очевидное, предсказуемое, неоригинальная игра слов, когда речь идет о безопасности граждан в Уругвае. Но было неизбежно впасть в клише, чтобы передать то, что будет, если министр внутренних дел не изменит курс, но, прежде всего, свое отношение. Высокомерие, пренебрежение, равнодушие того, кто не продемонстрировал ни одного результата и считает себя успешным. Легитимность зарабатывается заслугами. И теряется из-за их отсутствия, если она когда-либо и была. Существует две доктрины, это очевидно. Разница между ними легитимна и порой бросается в глаза. И когда дискуссия с нынешним правительством носит философский, политический, доктринальный характер, это становится заметным. Безопасность — это тема, в которой уместны, по крайней мере, две доктрины и, как следствие, два подхода. Дело не в том, чтобы сказать «война с наркотрафиком проиграна», как сказал министр Негро. Потому что вопрос не в семантике, а в отношении, в позиции, в том, как нас воспринимает организованная преступность. В Уругвае мы воспринимаем риск, связанный с этими вопросами, как низкий, но сегодня, в связи с обострением ситуации, становится неизбежным глубокий и практический подход. Сначала было покушение на прокурора Монику Ферреро, затем, несколько дней назад, был обстрелян офис Национального института реабилитации, и была оставлена записка с угрозами. И ничто не дает оснований полагать, что те, кто совершает эти действия, собираются остановиться. Напротив, если государство не ответит всей своей мощью, «борьба» будет продолжаться. Потому что речь идет именно об этом: они проверяют способность государства реагировать и уровень этой реакции. В связи с этим необходимо поддержать правительство, чтобы оно действовало решительно и без страха. Но позиция правительства в этом вопросе кажется труднопонятной. Псевдопрогрессивная позиция, которая остается на уровне терминологии и не затрагивает суть проблемы. Когда министр внутренних дел говорит, что «рынок наркотиков» лучше определяет это понятие, чем «наркотрафик», становится ясно, что между ними есть огромная разница. Парадоксально, что рынок незаконных товаров называется «черным рынком», и нельзя смягчать или приукрашивать терминологию преступлений, которые разрушают общество. Опять же, вопрос не в семантике, а в отношении. Когда оппозиция, или по крайней мере ее часть, представляет предложения тем, у кого их нет, мы видим, что ответ тех, кто их запросил, заключается в дискредитации, говоря о «мини-LUC» с предложениями, которые доказали свою несостоятельность. Это проявление не только невежливости, но и отсутствия скромности и политического чутья. Оно похоронило возможность политического соглашения в тот момент, когда оно должно было родиться. Министр является частью проблемы, он усугубляет ситуацию с безопасностью и институциональными связями с партиями. Между тем главный ответственный, президент, играет роль рассеянного добродушия, не высказывая своего мнения, и если его спрашивают о серьезных событиях, он отвечает: «Я не имею понятия, о чем вы говорите». Не путайте любительский подход с простотой! Президент должен быть в курсе событий, а если он не в курсе, то это значит, что его министр (в очередной раз) провалился. В серьезном правительстве были бы последствия, если бы министр поставил президента в неловкое положение перед прессой, не сообщив ему о фактах, несомненно, серьезных. Но нет, их не было. Несколько недель назад Центр исследований в области развития провел отличную конференцию по безопасности и поделился данными и исследованиями по этому вопросу. Среди них был доклад Дугласа Фараха и Пабло Зебальоса, которые в своем исследовании «От улиц к государству. Как организованная преступность переопределяет политическую игру в Латинской Америке» указывают, что мы стоим перед четвертой волной транснациональной организованной преступности, которая принесла с собой очень важные изменения: диверсификацию продуктов и внутренних рынков, интеграцию внерегиональных игроков, расширение индустрии синтетических наркотиков, перераспределение территориальных споров и значительное увеличение потребления кокаина в Южном конусе Латинской Америки, что привело к появлению новых внутренних рынков в таких странах, как Аргентина, Чили и даже Уругвай. Рост потребления синтетических наркотиков в Соединенных Штатах (среди прочих факторов) привел к снижению потребления кокаина на 25 % за последнее десятилетие. Поэтому четвертая волна отличается от первых трех: изменился продукт и основной рынок. Эти факты привели к пересмотру стратегии колумбийских и мексиканских картелей, которые сегодня действуют в регионе. Вся эта перестройка геополитической ситуации проходит мимо внимания правительства. Как говорят сейчас молодые люди, «они этого не видят». У них нет плана, потому что у них нет видения. Сегодня они вытаскивают из шляпы псевдоакадемический прогрессивный анализ, а завтра им все равно, что привести в пример Сальвадор (хотя потом переводчики из президентской администрации скажут, что он не говорил того, что сказал). Да, им все равно. Потому что для корабля без курса любой ветер — правильный, как говорил Сенека. Естественно, такие факторы, как социальная изоляция, безработица среди молодежи, структурная неформальность и отсутствие возможностей, действуют как катализаторы, питающие ряды организованной преступности. Эти структуры привлекают «человеческие ресурсы» из числа молодежи и детей, которые испытывают фрустрацию и чувство покинутости и видят в преступности способ выжить и даже «вырасти». Ведь в этой культуре преступности тоже есть «карьера» и возможности для продвижения по служебной лестнице. Это извращенная игра антиценностей, в которой есть те, кто считает, что их шанс в жизни есть только здесь. Но если сначала не снизить уровень насильственной преступности, социальная политика не будет действовать. Давайте сначала остановим кровотечение. Это правительство не позволяет себе помочь. Он не знает, куда идет, и не готов достигать консенсуса на основе диалога. Это хроника объявленной смерти. Это не пессимизм, а реализм, основанный на фактах, действиях и словах. Будущее мрачно, если не изменится цвет министерства, потому что на данный момент совершенно ясно: его руководитель является частью проблемы, а не ее решением.