Экономические нарративы

Заявления Габриэля Оддоне и последствия того, станет ли плебисцит по социальному обеспечению концом света, стали главной темой политической повестки последней недели. Объявление о его выдвижении в качестве кандидата на пост министра экономики от ФА отошло на второй план по сравнению с ажиотажем, вызванным этим заявлением. Если воспринимать его буквально, то он не сказал ничего из ряда вон выходящего. Но оно стало актуальным, потому что в данном контексте это заявление позволило всей политической сцене завершить выстраивание нарратива, который уже зарождался вокруг плебисцита, как за, так и против. Оддоне построил фразу, которая была необходима для того, чтобы нарратив стал вирусным. Лауреат Нобелевской премии экономист Роберт Дж. Шиллер определил экономические нарративы как «заразительную историю, которая способна изменить способ принятия людьми экономических решений, например, нанять работника или подождать лучших времен, пойти на риск или проявить осторожность в бизнесе». Неважно, правдива или ложна история. Именно истории, которые становятся вирусными, а не данные, определяют экономическое поведение. Сегодня этот феномен порожден социальными сетями, но он существовал задолго до этого. В 1974 году экономист Артур Лаффер нарисовал график на полотняной салфетке в вашингтонском ресторане «Два континента», пытаясь объяснить Дику Чейни и Дональду Рамсфелду из федерального правительства и аналитику Wall Street Journal Джуду Ванниски, как снижение налогов все же может привести к увеличению налоговых поступлений. По словам Шиллера, эта история спровоцировала «самое серьезное движение за политические перемены, направленные на снижение налогов и либерализацию экономики», которое через несколько лет привело к власти Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер. Верна ли его теория или нет, было второстепенно. Повествование было достаточно хорошим, чтобы стать вирусным и завоевать мейнстрим, до такой степени, что салфетка с кривой Лаффера оказалась на витрине в Музее американской истории. Другая история связана с миллиардером Джоном Д. Рокфеллером, который, как гласит история, решил продать все свои акции, когда его чистильщик обуви рассказал ему об инвестициях, которые он делал на фондовом рынке. Рокфеллер пришел к выводу, что когда даже ваш чистильщик обуви вкладывает деньги в фондовый рынок, пора уходить на пенсию. Ведь если бы фондовый рынок начал падать, многие из этих неопытных инвесторов наверняка поспешили бы снять свои деньги, боясь потерять вложенные средства, что привело бы к еще большему падению рынка. Верны ли были эти рассуждения или нет, не имеет значения, но они получили широкую огласку. Это был 1929 год, год великого биржевого краха и начала Великой депрессии. Многие нарративы, породившие пузыри и финансовые кризисы (например, создание биткоинов), обладают теми же характеристиками и оказываются сильнее и глубже, чем это принято считать в традиционной экономике, и могут повлиять на финансовые расчеты экономических аналитиков. Поэтому, если мы хотим узнать, почему произошло то или иное необычно крупное экономическое событие, нам нужно знать доминирующие нарративы вокруг этого события. И четко осознавать, какое влияние может оказать создание новых.