Мессианизм и мизантропия

Кажется, что это противоположные понятия, но это не так. Политический мессия утверждает, что любит человечество и намерен изменить его с помощью политики и политической власти. У него есть рецепт социального совершенства, и он будет пытаться навязать его кровью и огнем, потому что совершенство конца узаконивает все. Политический мессия не понимает человека и считает мир перевернутым, извращенным, несправедливым и упадническим. Поэтому на смену ему должно прийти то совершенство, которое поселилось в его воспаленных мозговых клетках, а для этого ему необходимо взять на себя культуру, создававшуюся веками или тысячелетиями. Не только ее экономическую базу, но и язык, ценности, религию. Но совершенство существует только в их патологическом воображении. Поэтому этап строительства никогда не наступает, и тогда политический мессия истощает себя разрушением и делает шаг к мизантропии, то есть к ненависти к человеческому роду. Политический мессия верит, что может вынести и уничтожить все человеческие беды: «Я безоговорочно несу бремя миллионов бедных соотечественников... Латинской Америки; я несу бремя сокрушенных самобытных культур; я несу гигантский социальный долг... необходимость защиты Амазонки...». Это слова самозваного политического мессии. Сменив стратегию убийства на стратегию обольщения электората, он лишь наносит меньший вред тому, кто от него страдает, но в его больном сознании все еще гнездится та же самонадеянность индивидуума, который предлагает изменить реальность планеты, населенной миллионами людей и имеющей тысячелетний накопленный человеческий опыт. На первом этапе «...я хотел изменить мир с помощью револьвера». Проблема лишь в том, что револьвер оказался не только преступным, но и неэффективным. От револьвера отказались в пользу избирательной урны. Многие воспринимают это событие как истинно демократическое убеждение. Но если бы это было так, политическое никогда нельзя было бы поставить выше правового. С другой стороны, это всего лишь изменение стратегии ради политической эффективности. «Приятнее всего зайти в банк с пистолетом 45-го калибра... Тогда все тебя уважают». «Мы заражены экономистами, нотариусами и юристами». «Не будь репой, Небер». «У Коссе есть подарок в ее пользу: она женщина, а они в моде». Это фразы тех, кто цинично радуется тому, что посеял ужас среди своих сверстников, среди тех, кто ошибся, оказавшись в банке во время террористического акта. Они стремятся приравнять выпускников высших учебных заведений к социальной заразе, принизить журналиста и даже само состояние женщины. Это слова человека, который ненавидит человечество. Они типичны для мизантропа. Мизантроп верит, что только он один добродетелен и что в выбранном им (и только им) образе жизни кроется секрет счастья. Его мессианство заставляет его пытаться навязать это всему миру своей проповедью. Мизантроп не обязательно ненавидит себя, в своем самовосприятии совершенства он может даже стать нарциссом. Но в конечном итоге он ненавидит то, что человеческая культура вырезала из его собственного существа. Вот почему он может разрушить свой язык, свою личную презентацию, свою гигиену, свой внешний облик и способствовать упадку всех социальных ролей, которые он может играть, вплоть до президентства в республике.