На пути к новому белому дыму

Франциск, урожденный Хорхе Бергольо, заслуживает размышлений не только со стороны своих аколитов. Из Ватикана он боролся с педофилией, финансовыми злоупотреблениями и прочей мерзостью. В то же время он взывал к бедным, защищал иммигрантов, ратовал за мир. Будучи томистом, он призывал всех жить универсальными ценностями. Мы были тронуты, когда увидели его на острове Лампедуза, осуждающего трагедию североафриканцев, тонущих в Средиземном море, спасаясь от голода. Разделяли его призыв к борьбе с бедностью, в котором порой слышались отголоски христианской слезливости Унамуно. Но нельзя было аплодировать его решению не возвращаться в свою страну за 12 лет папства, совершив поездку в Бразилию, а также в Чили, где ему пришлось несладко, когда его паства выступила против священников-педофилов. Кто-то осуждал его симпатии к таким преступникам, как Милагро Сала и Кристина Киршнер. Кто-то не согласился с релятивизмом его «Кто я такой, чтобы судить» в вопросах, которые, если уж на то пошло, требуют суждения: подталкивать мысль, не сдерживая ее в скудных рамках самости. Ему досталась Церковь, переживающая кризис, и он, как мог, выкарабкивался из земного христианства, из христианства здесь и сейчас. Теперь, когда он умер, кардиналы начинают собираться, чтобы избрать нового Папу, который может быть проповедником, как Иоанн Павел II, доктринером, как Бенедикт XVI, или прагматиком, как Франциск. А может быть, он создаст свою собственную модель, согласно совести и Провидению. Вы можете подумать, уважаемый читатель, что эти размышления могут быть чужды нашему светскому Уругваю, поскольку, отделив государство от церкви более века назад, первое должно мало или совсем не заботиться о судьбе второй. Однако это не так. И не только потому, что католицизм - религия с наибольшим числом последователей, хотя большинство из них не ходят на мессу. Есть и другая, более веская причина: наш секуляризм - дитя спиритуализма, который был антиклерикальным, но никогда не отрицал безусловных ценностей греко-иудео-христианской традиции. Хосе Баттле-и-Ордоньес и Доминго Арена не были атеистами, они не следовали материализму барона д'Ольбаха или позитивизму Конта, Литтре или Спенсера. Сторонники антиклерикализма, они, как и многие другие, строили светскость уругвайского государства на спиритуалистических основах: отрицали детерминизм, культивировали свободу воли и верили, что мысль и воля формируют людей и народы. К сожалению, эти определения сбились с пути, столкнувшись с соблазнами марксизма и функционалистского консюмеризма. Они ожесточенно сражаются друг с другом у избирательных урн, но они маршируют от узды, чтобы вместе забыть о твердынях духа, где можно найти самое лучшее и самое надежное из того, что есть в человеке. Учитывая, в какой раскол, дезориентацию и отсутствие высоких целей ввергает нас это заблуждение, как мы можем не следить с любовью за тем, что происходит в каждом шатре, отстаивающем автономию духа? Дух, да, творит себя и грядущее. Очевидно, что перед экономическими и социальными планами, которые постоянно обсуждаются, нам нужна философия, просвещающая умы и воли, сегодня парализованные детерминизмом, наркоманией и отречением. Если отбросить человеческий аспект, то очень важно, что будет вдохновлять нового Папу, выбранного католиками. В конце концов, католический - значит вселенский. И что больше всего ранит нас сегодня в Уругвае, так это то, как сильно посягают на универсальную сущность человеческого существа.