Снизить напряжение?

Заявления министра иностранных дел Марио Лубеткина о присуждении Нобелевской премии мира Марии Корине Мачадо свидетельствуют об опасном нежелании признавать правду. По его мнению, премия не «способствовала бы созданию синергетических сценариев», а «еще больше разделила бы Латинскую Америку», и, кроме того, Нобелевская премия должна вновь стать своего рода безобидным признанием для личностей, «о которых мы даже не знали, кто они такие». В основе этого лежит глубоко ошибочная идея, выгодная диктатору Николасу Мадуро, что сегодня важно снизить напряженность. Борьба за демократию редко выигрывается в спокойной обстановке. Часто она требует создания напряженности, неудобств, нарушения стабильности диктаторов. А Мадуро как воздух нужно как раз обратное: чтобы международное давление ослабло, чтобы внимание отвлеклось, чтобы мир перестал смотреть на ужасы, происходящие в Венесуэле. Поэтому удивляет — и стыдно — что уругвайская дипломатия повторяет в качестве основного аргумента призыв «снизить напряженность». Это язык режима, а не тех, кто поддерживает народ, который уже много лет сопротивляется. Конечно, диалог желателен. Но не любой диалог и не в любое время. Только те, кто рискует своей жизнью, могут определить, когда существует реальная возможность перехода, а когда речь идет просто о еще одной уловке, призванной увековечить диктатуру. Предполагать, что международное сообщество, находящееся в комфортных условиях, вдали от риска, может определять, когда нужно «успокоиться», — это столь же патерналистски, сколь и безответственно. Любеткин также утверждает, что Нобелевская премия «разделила Латинскую Америку». Конечно, она ее разделила. Она разделила ее на тех, кто солидарен с Марией Кориной Мачадо, с более чем 900 политическими заключенными, с семью миллионами изгнанников, и тех, кто своими действиями или бездействием продолжает быть соучастниками преступного режима. Разделения, которые порождают справедливые дела, не являются проблемой: они являются симптомом того, что кто-то осмелился сказать то, что нужно. Еще более показателен его комментарий о том, какую Нобелевскую премию он хотел бы: такую, которая награждает «неизвестных» людей, которые не мешают, не заставляют смотреть в лицо злоупотреблениям власти. Но мир — это не отсутствие конфликтов: это достижение справедливого порядка. И история учит, что стремление любой ценой избежать напряженности слишком часто приводило к самым страшным трагедиям. Позиция Любеткина не является случайностью. Это продолжение постыдной традиции Фронта широкой коалиции в отношении венесуэльского режима. Они перешли от аплодисментов, когда он ущемлял свободы, но все еще выигрывал выборы, к робкой критике, когда он убивал молодых людей и закрывал парламент, а затем укрылись за удобной нейтральностью, даже когда он крал выборы средь бела дня. Это предложение «снять напряженность» слишком напоминает политику «умиротворения», которую Черчилль критиковал в 30-е годы. Идея заключалась в том, чтобы избежать эскалации напряженности с Гитлером, чтобы «защитить мир». Не нужно говорить, чем это закончилось. Завоевание свободы и мира часто требует напряженности, и именно те, кто рискует всем, решают, когда нужно «снять напряженность».