Стремясь понять

Поиск серьезного объяснения результатов последнего второго тура выборов может помочь нам понять Уругвай. Или, лучше, наоборот. Попытка понять Уругвай в итоге приведет к объяснению исхода этого избирательного эпизода. Интересна точка зрения Хавьера Хаэдо, высказанная в недавнем интервью Búsqueda. Экономисты обычно имеют дело с цифрами и числами, из которых они выводят законы: если принимается определенное решение, то происходит это, а если принимается другое, то происходит нечто иное. Например, закон спроса и предложения. В этом интервью Хавьер оставляет место и для других вещей: человеческого поведения, культурных особенностей и, если хотите, даже маний. Он говорит о короткой памяти - той, которая собирает позитивные данные этого правительства, - и противопоставляет ее другой памяти, более долгой и более распространенной во времени, которую он называет уругвайской моделью. В двух своих предыдущих колонках я говорил об Уругвае как о «стране, находящейся в штиле». В морских терминах Хавьер также говорит о «парусной стране без двигателя». Но я настаивал на том, что в Уругвае есть два голоса, два очень старых призыва. Один, самый сильный и преобладающий, говорит о том, что лучше оставаться в море (классический «Уругвай амортигуадо и амортигуадор» Реала де Асуа). Другой зов, который, если продолжить морскую терминологию, я назвал в своей колонке зовом открытого моря и развернутых парусов. Я интерпретировал результат тех выборов 2020 года не как ротацию партий в правительстве, а как зарождающееся движение в глубинах национального коллектива от старого голоса к другому историческому призыву - к свободе, к риску, к ответственности, к отходу от модели буфера и защитника. Последующие действия уругвайцев, такие как плебисцит по LUC, а затем плебисцит по социальному обеспечению, подтвердили для меня эту интерпретацию: был ответ, зарождающийся, но явный, на другой призыв: что-то сдвинулось в том, что казалось незыблемым; были представлены два варианта, и люди проголосовали за один, вопреки всем опасениям некоторых. Дважды, с разницей в несколько месяцев, под контролем суда: нелегкий подвиг. Во многих статьях я развивал это мнение-утверждение, но всегда добавлял, что необходимо придать слова этому зарождающемуся движению: необходимо сделать его нарративом, чтобы он был понятен гражданам и политически значим в противовес другому гегемонистскому нарративу. Именно политический лидер «считывает» движения в общественном настроении и затем облекает их в слова, превращает в дискурс: политическая борьба - это борьба между нарративами. Но этого сделано не было: зарождающееся движение осталось без слов, без обновленного политического высказывания. Те, кто должен был выразить словами это новое поведение, дистанцирующееся от шокирующего нарратива, не сделали этого: некоторые даже не поняли, что есть что-то, что стоит выразить словами. Полагая, что политический ландшафт изменился, что между правыми и левыми есть центр и что именно там лежит электоральный урожай, который изменит ситуацию, они оставили без голоса, без нарратива тех, кто выразил готовность ориентироваться. И в итоге мы пришли к тому, на что указал Хавьер: к уругвайской модели, которая довольствуется ростом в 1%, к тому, что мой брат Игнасио назвал (и Хавьер цитирует в своем докладе) пактом пенильянуры.