Концептуальное растягивание

Одно из методологических предупреждений, которое осталось со мной со времен изучения политических наук, - это концептуальное растягивание. Если мы называем совершенно разные социальные или политические явления одним и тем же именем, то в итоге мы занимаемся концептуальным растягиванием, которое не приносит пользы никому: ни реалиям, которые мы пытаемся описать, потому что мы действительно включаем их в категорию, столь же обширную, сколь и бесполезную; ни самому понятию, которое мы используем, поскольку оно теряет всякий аналитический интерес, когда кто-либо, по какой-либо причине, использует его. Так происходит, например, с популизмом. Я не нашел лучшей книги, чем "La religión populista" Алеардо Ларии, чтобы подробно и эрудированно проанализировать историческое развитие этого понятия, его различные применения и его постмарксистскую актуальность. Однако в любом случае, если Менем, Фухимори, Киршнер и Чавес могут быть названы популистскими лидерами, то очевидно, что мы имеем дело с длинным концептуальным отрезком. То же самое произошло и с империализмом: несмотря на то, что на эту тему есть прекрасные книги, например, Рока Бареа, Джона Дарвина или Джона Эллиотта (если привести три разных взгляда и темы на один и тот же предмет), очевидно, что ленинская вульгата третьего мира, с одной стороны, и упорные прозелитические бои, с другой, сделали империализм очередной концептуальной жвачкой. Однако я никогда не думал, что пагубное растягивание дойдет до понятий, описывающих эпизоды, которые, в силу их серьезности и исключительности, я всегда считал необходимым оберегать от остроты и преувеличения, столь характерных для прозелитической полемики. В частности, я имею в виду понятие геноцида. Впервые я услышал, как геноцид концептуально растягивается, чтобы соответствовать реальности, которая определенно не соответствует ему аналитически, во времена Киршнеризма. Там утверждалось, что при аргентинской диктатуре 1976 года геноцид совершался в отношении противников режима. Теперь снова, но уже с большей жестокостью из-за циничной, неизбежной и скрытой ссылки на Холокост, его используют для очернения военных действий Израиля в Газе и даже для описания внешней политики Израиля в последние десятилетия по отношению к его палестинским соседям. Характеристики геноцида настолько специфичны и настолько кровавы, что в истории человечества их было очень мало. В XX веке это геноцид армян в 1915 году, еврейский холокост во время Второй мировой войны и геноцид тутси в Руанде в 1994 году. Это не значит, что в истории не было других ужасов. Но это означает, что не было явного намерения уничтожить национальную, этническую, расовую или религиозную группу за то, что она таковой является, как это происходит в случае с геноцидом. И ничего меньше. Обвинять Израиль в том, что он сейчас или когда-либо проводил политику геноцида по отношению к палестинцам, - ложь столь же позорная, сколь и одиозная. Действительно, такое обвинение многое говорит о тех, кто его использует: либо из-за отсутствия концептуальной строгости или вульгарного невежества, либо из-за аморального антисемитского пропагандистского рвения. В обоих случаях концептуальная натяжка в очередной раз послужит предостережением от интеллектуального варварства.